Арест организатора «Бессмертного полка» в Белоруссии. Рассказывает Эльвира Мирсалимова

В Белоруссии после ареста вышла на свободу Эльвира Мирсалимова – организатор ежегодного «Бессмертного полка», который не слишком жалуют подчиненные Александра Лукашенко, предпочитая устраивать собственные шествия на самостийный манер – по аналогии с Украиной времен Виктора Януковича без использования Георгиевской ленты.

Сотрудникам милиции дали указание арестовать общественницу по обвинению в тиражировании запретной символики – как повод было использовано цитирование сообщение с канала покойного Владлена Татарского с фото поверженных нацистских знамён. В международный женский день Мирсалимова опубликовала в соцсети подробности своего пребывания за решеткой, сопровождавшегося издевательствами и оскорблениями со стороны должностных лиц. «ПолитНавигатор» предлагает читателям ознакомиться с рассказом общественницы.

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube, TikTok и Viber.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

«Меня судили за фотографии-иллюстрации к моим антинацистским и антизмагарским постам и статьям, в том числе и за перепост Владлена Татарского, за незамазанную фотографию, где тот стоял на поверженном флаге со свастикой, найденном в бандеровских блиндажах, как доказательство нацистской сути украинских нацбатов…

Ровно месяц назад меня пригласили «на беседу». Обступившие меня сотрудники в штатском до тех пор казались милыми и улыбчивыми. В одежде для выгула собаки  отправилась в сквернопахнущий мир крайне ограниченных тем для дискуссий. Не соблюла дресс-код: коротенькие носочки, кроссовки, тонкая кофта и треники, державшиеся исключительно на шнурке. Его потом пришлось вынуть и сдать.

В опорнике «беседа» не задалась. Завели дело. Ответственному сотруднику кто-то постоянно звонил, во время одного из звонков он сказал: «Так она ж наоборот с этим боролась». А после последнего звонка он смущенно уведомил, что всё же буду задержана. Несмотря на «смягчающие обстоятельства»: трое несовершеннолетних детей и среди них ребенок-инвалид.

Сотрудник разрешил позвонить родным, чтобы всё же мне привезли необходимые вещи. Из того, что мне привезли, разрешили взять только жилетку, прокладки и зубную пасту со щёткой (всем этим потом делилась с сокамерницами, им не так повезло иметь эти вещи в изоляторе: для передачек «политическим» разрешены только лекарства).

Сотрудник, перечитав мои посты в изъятом телефоне, и передав его криминалисту, стал ко мне обращаться, как показалось, более уважительно. И, к его чести, всячески оттягивал моё препровождение в РОВД.

Пришедший в «беседку» криминалист, изучив содержимое моего старенького телефона в другом кабинете, недоуменно вопрошал сотрудника, дескать, а её-то за что? Она де «наших ценностей».

Затем были РОВД и наручники. И камера. Мою фамилию подчеркнули определением «политическая». Один из тамошних затейников прибавил «проститутка». Десяток его незанятых коллег продемонстрировали все варианты безудержного ржания. И для полноты интермедии, завесили решетку полотенцами, чтобы я не смотрела через окно.

В изоляторе  «принимали» шестерых. Поэтому мне благородно позволили посидеть в наручниках за спиной в тесной милицейской машине до трёх часов ночи. До сих пор не восстановилась чувствительность кожи на одной руке.

В двухместную камеру меня впихнули третьей. Все оказались «политическими». За подписки на каналы, по их словам. Мне досталась верхняя «шконка», металлический остов без матраса и подушки: одна из женщин из-за болей в спине могла спать только сидя на полу.

Оказалось, «политическим» создавались максимально «уютные условия». Принципиальный момент «народного единства».

Подъём наступил быстро. За ночь дважды поднимали. Все проверки у «политических», в отличие от других задержанных – исключительно в наручниках. Заново знакомились, называли фамилии для запамятовших интересующихся. Мальчики-конвоиры ведь тоже «сидят», только с другой стороны решётки, им тоже нужно как-то развлекаться.

Днём проверок больше – 4 раза в день. Но, для «политических», тоже с наручниками. Судя по оплаченному счёту за питание в изоляторе, нам давали исключительно фондю из ягнёнка, омаров, стейк из мраморной говядины, из напитков – «Курвуазье» и «Мадам Клико»…

Потом перевели в более просторную камеру. Но есть нюанс. Там бомжиха в обоссаной шубе и с гниющими ногами (сотрудники перед проверкой нашей камеры шутили: «а теперь закрываем носы»). Не политическая. Обычная забулдыга. Но тоже без матраса, который ей-то точно полагался.

Просила у дежурного ручку и листок, чтобы написать благодарность на имя начальника ИВС. Не дали. Сказали, няма магчымасцi. Дали хлорки, как вариант освежителя.

Итак, четыре женщины 25, 42, 62 и 65 лет ‐ спали в вони, холоде (мы сами открывали форточку), на металлических шконках без матраца, укрывшись куртками. В «комфорте» унижения и презрения.

Моя младшая дочь, увидев меня в суде в наручниках, проболела неделю».

Мирсалимова обещает в ближайшее время обнародовать новые подробности фабрикации дела против неё.