«Одесса наша в любом случае»: Лидер сопротивления Сергей Долженков

Лидер одесского сопротивления Сергей Долженков был схвачен киевским режимом сразу после бойни 2 мая 2014 года. Именно ему пытались предъявить украинские силовики обвинение в организации беспорядков. Долгие годы понадобились украинским судам, чтобы не найти в действиях Сергея состава преступления. Однако, даже после этого Сергей не был освобождён из-под стражи. Новые надуманные обвинения и новые смехотворные дела, среди которых фигурировало даже возложение цветов к памятникам героям Великой Отечественной, возникали одно за другим. И только спустя пять с половиной лет Сергей получил полную свободу в рамках обмена пленными между Украиной и Донецкой Народной Республикой.

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube, TikTok и Viber.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

Валентин Филиппов: Мы приветствуем в нашей виртуальной студии на свободной земле Донбасса одного из фигурантов сопротивления Одессы 2014-ого года Сергея Долженкова. Сергей, здравствуйте.

Сергей Долженков: Приветствую, Валентин. Очень рад тебя видеть здесь. Наконец-то мы решили пообщаться с тобой.

Валентин Филиппов: Сергей, вопрос сразу такой, может быть неожиданный, а, возможно, который задавали очень часто, причем, на следствии. Ходят слухи, некоторые свидетели-очевидцы утверждают, что 2 мая 2014-го года Дмитрий Фучиджи, это наш тогдашний глава милиции города, подошел к вам со словами: «Ну, мы же договаривались».

Сергей Долженков: Не, это все глупости. Договаривались о чем? Неизвестно. То есть, как можно было договариваться сопротивлению официальному государству, государственному устройству, на тот момент такое было, сформировалось после революции, как можно было договариваться с представителями силовых структур каких-либо, будь то милиция, будь то СБУ? То есть, для меня это было бы неприемлемо. Поэтому какой-то нейтралитет, может быть, и дипломатия велась, но никаких договорняков ни с кем не было. Ни с правоохранителями, ни с евромайдановцами касательно 2 мая.

То есть, все прекрасно понимали, что 2 мая – это такая отправная точка невозврата, когда Антимайдан, последний на Юго-Востоке, должен был быть ликвидирован. И силы бросились сюда – это самооборона майдана, все эти болельщики, местные здесь активисты, они решили нейтрализовать сопротивление радикальным способом, с применением оружия, с применением колюще-режущих предметов, взрывчатых веществ, что в принципе они сделали.

А с нашей стороны никаких договорённостей с правоохранителями не было. Увидели, как они себя вели, то есть они стояли спиной к антимайдану, то есть, соответственно не видели угрозу в активистах антимайдана, а видели прямую угрозу в представителях радикальных группировок евромайдановского, правого толка.

Валентин Филиппов: Совсем уж не секрет, что все-таки были попытки различных элит одесских попытаться вступить в переговоры с какими-то частями Антимайдана и уговорить все-таки не оказывать сопротивление, переехать, освободить Куликово Поле, не находиться там, позволить провести парад на 9 мая. И чтобы сторонников Антимайдана, сторонников референдума в Одессе было незаметно. Ведь такая задача ставилась, и всеми силами различные политики, различные элиты пытались как-то повлиять. Кто больше всего пытался влиять?

Сергей Долженков: Ну, в эти все нюансы я не вникал, кто там к кому подходил, кто о чем договаривался. Конкретно мне таких предложений не поступало, там, переехать с Куликова Поля, прекратить сопротивление. Даже если бы такие предложения поступали, я бы отвергал их на корню.

Всё банально просто, в связи с переездом «Одесской дружины» на 411-ую батарею, в конце апреля в Одессе уже довольно-таки была жаркая погода, и ребята, которые постоянно проживали в палаточном лагере, они фактически в этих палатках брезентовых, они испытывали жару, ходили уже там в шлепанцах, в шортах. Это было бы не совсем красиво – видимость сопротивления в шортах и шлепанцах никто не хотел создавать. Хотели действительно люди бороться в дальнейшем и решили переформатироваться, то есть создать военно-патриотический лагерь, который будет базироваться неважно где, будь то у моря где-нибудь, где можно было выбить территорию.

Поэтому выбрали именно 411-ю батарею, так как это символ обороны нашего города. Мы решили создать там военно-патриотический лагерь, перевезли туда вещи, то есть это фактически не связано с какими-то договорняками, это просто переформатирование вот этого вот проекта «Антимайдан» в военно-патриотический лагерь для молодежи. И ничем другим это не обосновывалось.

Валентин Филиппов: Почему не было идеи 2 мая не оказывать никакого сопротивления? То есть действительно раствориться, дождаться пока пройдут сутки-двое, и уедут свезенные боевики, и снова появиться на улицах?

Сергей Долженков: Да. Это всё наивная точка зрения. 2-го мая 2014 года началась карательная операция против несогласных. Мы видели события, которые происходили 2 мая в Славянске, да? Где использовались регулярные воинские части, добровольцы, против вооруженных ополченцев. Соответственно в Одессе, так как она считалась мирным городом, не фронтовым, ввести войска или какие-то добробаты было бы нецелесообразно. Поэтому они решили уничтожить нас таким завуалированным способом, привлекая сюда радикальных активистов, «Самооборону» и так далее.

Поэтому я прекрасно понимал, что Антимайдан в Одессе… ему осталось жить буквально считанные дни. Поэтому, если бы даже люди не собрались 2 мая, они бы приехали на другую дату, придумали бы другой повод, это однозначно.

Юго-Восток, он должен был стать на колени под киевские вот эти вот послемайданные власти, и нужно было эти очаги сопротивления задушить. Потому что есть линия фронта – Донбасс, и есть тыл – та же Одесса, где не нужны были какие-то волнения, какие-то акты протестные против этой силовой операции.

Поэтому в Киеве приняли такое решение, что нужно уничтожить. Вы видели, что происходило в Запорожье, что происходило в Николаеве до этого, что происходило в Харькове. Что могло произойти в Донецке, если бы их не разогнали там, так называемый марш «За единую Украину», «мирный», хотя вот эти все…

Валентин Филиппов: У нас он тоже так назывался 2-го мая.

Сергей Долженков: Да. То есть, как ты это ни назови и как ты это ни прикрой, все равно было понятно, что нас собирались просто уничтожить.

Валентин Филиппов: Я понимаю, что собственно сразу после этих событий вы потом надолго выпали из информационной повестки, вам не до этого было, но, все-таки, какие-то местные выгодоприобретатели от происшедшего – кто пытался на этом нажиться? Ну, может быть политически, не считая Коломойского и компанию.

Сергей Долженков: Политика – это, конечно, такое одно большое болото, в котором талапаются все, кому не лень. Поэтому все, от мелких каких-то выгодополучателей до крупных, могли на этом сделать себе какой-то имидж, какую-то карьеру, приобрести политический вес. Поэтому тут очень сложная была комбинация, я только читаю между строк.

Я думаю, что мы видим, кто пришел и занял губернаторское кресло, да? Мы всё это прекрасно видели, поэтому тут даже не надо быть каким-то политическим экспертом, чтобы понять, кто основную выгоду от этого получил.

Валентин Филиппов: Каково тому же Немировскому, да? В конце концов, он же большое участие принял в организации вот этого кошмара 2 мая. Ну, вот тогдашний губернатор. И он же был, вроде, от какой партии? Он, вроде, от Яценюка был, от «Фронта змін».

Сергей Долженков: Ну, говорят, да. То ли Тимошенко, то ли…

Валентин Филиппов: В результате его за это уволили, и выгоду получил Коломойский, поставив своего Палицу.

Сергей Долженков: Ну, что поделать, когда человек с большим опытом, видимо, он переиграл всё это в свою выгоду.

Валентин Филиппов: А вот я обратил внимание на то, что активисты Эдуарда Иосифовича принимали участие. Пытался Гурвиц, наверное, как-то на этом тоже поиметь что-то, или это так, спонтанно они?

Сергей Долженков: Самое интересное, что меня пытались сделать человеком Гурвица, что вот я это всё якобы организовал ему в угоду. Но это всё развалилось буквально в середине мая. Они пытались провести какие-то допросы, каких-то людей, фейковых, допросить, чтобы они…

Валентин Филиппов: То есть, они копали по Гурвица?

Сергей Долженков: Они копали, да. Но там это всё было так шито белыми нитками, что всё умерло…

Валентин Филиппов: То есть, Гурвиц им не друг получается?

Сергей Долженков: Им – нет. То есть, видимо, да, факт, но им не нужен был этот Немировский, и в то же время они вот 2 мая использовали для того, чтобы его убрать, а своего человека поставить. Он просто был растерян. Вот он был 2 мая на Греческой в сопровождении силовиков, это или «Альфа» была, или «Сокол» его сопровождал, и он просто стоял на Греческой и не знал, что делать.

Валентин Филиппов: Я видел.

Сергей Долженков: Да. Ну, кадры эти есть, поэтому видно, что человек в растерянности, то есть, он к этому не был готов.

Валентин Филиппов: Простите, но именно после его появления на Греческой все красавцы развернулись и пошли на Куликово. Это же не близко.

Сергей Долженков: На Куликово они могли пойти и без Греческой, на самом деле. Хватило бы одного призыва какого-то фаната, какого-то провокатора и они бы по Дерибасовской пошли дальше до Ришельевской, к примеру, и кто-то бы сказал «На Куликово», и все пошли бы на Куликово. То есть, Греческая, само столкновение, это как бы оттяжка времени, шанс дать людям уйти с Куликового поля и сохранить свою жизнь. Потому что многие ребята прорывались с Греческой, в том числе активисты «Одесской дружины», и многие другие ребята прорывались и уводили с Куликового поля людей. Если этого бы не было, то в Доме профсоюзов погибло бы еще больше людей.

Валентин Филиппов: Как так получилось, что долгие годы у нас были какие-то политики, депутаты, какие-то бизнес-элиты, которые очень поддерживали те идеалы, за которые, собственно, ты и оказался на пять лет в тюрьме, и в тот самый ответственный момент они вдруг куда-то делись? То есть, на кого-то вообще расчет был же изначально, когда Антимайдан организовывался еще зимой?

Сергей Долженков: Люди ждали, конечно, что будет какой-то лидер, из серьезных политиков, который возьмет всё в свои руки, но этого, конечно же, не произошло. Было несколько одесских депутатов, которые были лояльны, симпатизировали, но это всё не тот, конечно же, уровень, на который рассчитывали люди. Люди, может, думали, что будет Игорь Марков. Вот выйдет он…

Валентин Филиппов: Хотелось, да.

Сергей Долженков: …и поведет за собой. Этого тоже не случилось, поэтому, как бы, люди начали самоорганизовываться – если нет такого лидера из серьезного политического звена, то будет лидер, так скажем, из народа. Поэтому создавались организации, объединялись, союзники появились, поэтому люди всё брали на себя. А все эти элиты, конечно, они не хотели, наверное, рисковать. Они, может, думали, что лучше «моя хата с краю» и «ничего не знаю», посмотрим чем оно закончится и будем на тех делать ставки. Ну, вот, мне кажется, так и произошло, что они решили выждать время, посмотреть кто победит и потом уже…

Валентин Филиппов: Ну, а как «кто победит»? Если они не участвуют, так понятно кто победит.

Сергей Долженков: Ну, никто до самого последнего момента не думал, что всё так произойдет. Думали, что окажется какая-то поддержка союзного государства, скажем так.

Валентин Филиппов: Ну, это тоже, наверное, учитывалось.

Сергей Долженков: Но этого не произошло. Многие на Востоке, на Юго-Востоке, рассчитывали. Но этого тоже не случилось. Поэтому политики выждали, как это всё повернется, и уже начиная с середины мая было четко понятно, что всё, уже антимайданное движение, оно затухает, начинаются массовые репрессии, начинается поимка неугодных, во всю полную мощь началась «антитеррористическая операция» на Востоке. Вот. И уже было всё понятно, что этот режим, он устоится, и он будет какое-то время дальше.

Валентин Филиппов: Кстати, еще хотел спросить. Абсолютно непонятно. Ну, вот, Мефёдов – он понятно, у него паспорт российский. Вас чего так долго держали?

Сергей Долженков: Ну, как лидера сопротивления, поэтому и держали. Они боялись, да, что есть какая-никакая организация и можно этих людей опять вновь собрать в любой момент. Поэтому безопасней им было, чтобы я находился в изоляции.

Валентин Филиппов: Ну, и что теперь? Какие планы? Россия?

Сергей Долженков: Пока Горловка. Горловка, Донецк. Пока Донецкая Народная Республика. Здесь еще проходят проверочные мероприятия, не все ребята еще их прошли. Поэтому, видимо, мне придется ждать, пока все пройдут проверку, потому что по прошлому обмену, по слухам, это не подтвержденная информация, это только слухи, пять человек были засланы каких-то украинских шпионов.

Валентин Филиппов: Это бывает.

Сергей Долженков: Поэтому сейчас ребята находятся в больнице, кого-то лечат и параллельно их проверяют на возможную причастность к спецслужбам на Украине. Поэтому, пока их всех не проверят, территорию ДНР, ЛНР…

Валентин Филиппов: Не покинет никто.

Сергей Долженков: …не рекомендуют покидать, потому что нужно понимать, что эти государства воюют, и о безопасности здесь заботятся. Здесь и патрули, и блокпосты, в общем, чувствуется, что безопасность здесь на должном уровне.

Валентин Филиппов: Ты сейчас в Горловке. Я понимаю, что после тюрьмы всё хорошо, да? Как вообще ощущение? Я не говорю про… то есть, есть ощущение, что город воюющий, или все-таки жизнь налажена более-менее?

Сергей Долженков: По Горловке очень сильно видно, что город воюет, после шести вечера уже людей почти не встретишь, машин. Много незаселенных квартир, в которых никто не живет, много зданий, которые вообще пустуют. Видно, конечно, что город воюет.

Вот сегодня мы были на службе в Богоявленском соборе, и собралось огромное количество людей. То есть, видно, что война так отражается на душах людей, что они хотят чего-то светлого, хотят какого-то мира, радости, тепла в свои души, и вот они тянутся к Богу, просят его каждый о своем.

Поэтому видно, в то же время, даже в таком вот событии праздничном, видно как люди переживают за будущее своего государства, за будущее своих родных, близких, за свои семьи. Ощущается всё. Вчера вот еще сильно бомбили, были слышны взрывы, были слышны пулеметные очереди, и так довольно-таки отчетливо, после девяти вечера, как раз, и до ночи были.

Валентин Филиппов: То есть, перемирие… гремит перемирие, да?

Сергей Долженков: Да, гремит перемирие, прекращение огня налицо так.

Валентин Филиппов: Ну, и, наверное, вопрос, который мы тут друг другу одесситы задаем всё время. Так что? Когда?  Есть ли у нас какая-то надежда?

Сергей Долженков: Конечно.

Валентин Филиппов: Может ты оттуда привез надежду……

Сергей Долженков: Конечно. Однозначно. То есть, это надежда она теплится у всех в сердцах, что, все-таки, какое-то решение, логическое, любого конфликта гражданского, оно должно быть. Рано или поздно. А мы будем стараться со своей стороны это время приближать.

Валентин Филиппов: А вот Одесса. Как мы ее заберем-то?

Сергей Долженков: Так Одесса наша в любом случае. Ты просто сорви вот это вот покрывало, и ты увидишь, что Одесса наша. Вот и всё. Всё, что требуется.